Лондон

Для меня «Лондон» — это история об инициации, о превращении героя, о прохождении его через серьезное испытание. Здесь мы вступаем во взаимодействие с мифологической, архетипической составляющей сюжета. Отсюда возникают отсылки к античности во внешнем виде героя, он становится своеобразным Одиссеем, отправляющимся в большое путешествие, которое закончится трагическим открытием, переворачивающим его представление о самом себе и о мире, в котором он живет. Поэтому спектакль развивается в двух измерениях — с одной стороны, текст, нарратив, с другой, образный ряд, путешествие «туда и обратно». Очень важным моментом в работе над спектаклем стала необходимость не скатиться не только в снобизм по отношению к главному герою, но и в пафосную песнь о родине. Эта история не о патриотизме, а о космополитизме, о человеке мира. На этом настаивает и автор текста Максим Досько. Любовь к родине — сложнейшее, не поддающееся четким формулировкам чувство. В этом контексте начинает работать мой собственный опыт: два с половиной года назад я переехал из Новосибирска в Москву, испытал этот отрыв от родного места. Подобное испытание действительно можно сравнить с выходом в открытый космос, с попаданием в зону тотального одиночества. В финале герой возвращается на родину и снова оказывается в мире, в котором он «часть целого», а не «кусок лишнего». Но опыт, который он приобрел, уже нельзя нивелировать, он останется с ним навсегда. Теперь Гена одновременно самый счастливый и самый одинокий в мире человек. Как и каждый из нас. И это не плохо, и не хорошо — это данность. В спектакле «Лондон» режиссер Сергей Чехов исследует сюжет о том, как в наивном обывательском сознании волей случая запускается механизм рефлексии. Буквально – экзистенциальный прорыв от tabula rasa к опыту самоанализа. Белорусский сантехник Гена совершает ментальный скачок наедине с самим собой: совершенно неожиданно он впервые отправляется за границу — и не куда-нибудь, а в столицу Великобритании. Комментирует его трип своего рода Хор – в черных майках с надписью «гена», на модных котурнах, с замысловатым нуар-гримом. Монтируя чтецкий способ существования стильной четверки с яркой визуализацией внутреннего пути героя, режиссер создает новый эпос, «Одиссею» постсоветского герметичного сознания. Проблема в том, что оно никак не желает оторваться от прошлого, хотя космос находится на расстоянии вытянутой руки. Ироничной интонацией режиссер вовлекает в сюжет путешествия не только героя, попавшего в Лондон, как будто на другую планету, но и каждого, кто пытается сдвинуться с привычной точки, прыгнуть в новое измерение самого себя.